Масада — лагерь беженцев

Восстание против могущественной и жестокой римской империи закончилось сокрушительным поражением иудеев. Около миллиона человек погибло, большая часть которых мирные жители. Даже по сегодняшним меркам речь идёт об ужасающей трагедии. Все очаги сопротивления подавлены, оставшихся повстанцев ищут, чтобы добить.

Римские лазутчики нашли последнее убежище врагов Рима и рассказали  прокуратору Иудеи Флавию Сильве, как добраться до него…  

На скалистом, упирающемся в небо утёсе, окружённом со всех сторон вселяющей страх бездной, иудейский царь из династии Хасмонеев Александр Яннай построил небольшую крепость и назвал её не мудрствуя лукаво «Мецада» (крепость).

Спустя пятьдесят лет царь Ирод соорудил в Масаде жилой комплекс, включающий мощную цитадель. Он обнёс территорию стенами и башнями. Посередине площади воздвиг дворец, поставил цистерны для сбора и хранения дождевой воды. 

Сохранились остатки акведуков и каналов, по которым текла вода, доставляемая вьючными животными. Помимо этого, воду привозили на вершину горы из местных источников.

Недалеко от крепости выращивали овощи и даже виноград. Был устроен колумбарий, чтобы наладить бесперебойную поставку птичьего мяса и голубиного помёта — отличного удобрения для скудной земли.

Сейчас Масаду облюбовали певчие скворцы Тристрама. Они совсем не боятся людей, так как не чувствуют от них никакой опасности.

Ирод потратил значительные средства и усилия для того, чтобы крепость не только служила  для военных нужд, но и стала местом отдыха царствующей особы и его высокопоставленных гостей.

Вся площадь крепости была обведена стеной шести метров в высоту и четырёх в ширину, по периметру стены были построены тридцать семь башен 25-метровой высоты каждая.   

У западного входа Ирод воздвиг дворец с фасадом, обращенным на север, с мощными стенами и четырьмя высокими сторожевыми башнями на углах. «Внутренняя отделка комнат, галерей и бань была разнообразна и великолепна; каменные колонны были все цельные; стены и полы в комнатах были выложены мозаикой».

Сохранившиеся до сего дня идеальные геометрические фигуры предбанника выполнены в точно таком же стиле, как и в другой резиденции царя — Иродионе. 

Во всех жилых помещениях наверху и перед стеной Ирод приказал вырубить в скалах большие водосборники. 

С восточной стороны подойти было невозможно, а подход с запада был защищён большой башней. Сама природа и оборонительные сооружения Ирода сделали крепость основательно защищённой, но это не помешало Менахему, сыну Иуды Галилеянина, в 66 году захватить Масаду, в которой после смерти Ирода находились римские солдаты. 

После гибели Менахема, его племянник Элазар бен-Яир бежал в Масаду, где и возглавил последний очаг сопротивления. 

Согласно сообщениям Иосифа Флавия, речь идёт о предводителе крайне националистической экстремистской группы сикариев (кинжальщиков).

Иудейский историк считает именно их основной причиной катастрофы иудейского народа.

Вероятно, сикарии представляли собой боевое крыло ‏קנאים (ревнителей, страстных приверженцев), известных по греческому переводу «zηλωτές» (зелоты) или, скорее всего, группировку, отколовшуюся от зелотов.  

Зелоты возникли в эпоху Маккавеев во второй половине I века до н.э. В середине второго века они были популярны в Иудее, а к началу Великого восстания их идеи захватили умы многих жителей, желающих избавиться от римского контроля над святой землёй. 

Зелоты считали, что иудейским народом должен управлять Мессия — потомок великого царя Давида. Они устраивали дерзкие акции, одна из которых произошла, согласно Флавию, в последние дни правления Ирода Великого, который воздвиг над главным фронтоном храма огромного золотого орла — символа римского владычества и посланника Юпитера.

Авторитетные знатоки Торы потребовали убрать чуждое изображение. Получив отказ, старцы  стали подстрекать «мучеников за веру» на самоубийственный поступок.

Средь бела дня молодые люди скинули на глазах у множества народа ненавистный символ и разрубили его на куски, за что поплатились своими жизнями.

Согласно Евангелию от Луки,  одного из учеников Иисуса звали Σίμων ο Ζηλωτής (Симон Зелот), в более ранних Евангелиях от Матфея и Марка сохранено еврейское звучание Σίμων ο Κανανίτης (Кананит, т.е «канай»). Вполне возможно, прозвище Зелот, или Зилот, было получено по причине принадлежности к партии зелотов. 

В Евангелии от Луки упоминаются ножи, именно ножи, а не мечи: «οι δε ειπαν ιδου μαχαιρε ωδε δυο ο δε ειπεν αυτοιϲ ικανον εϲτιν» («они сказали: вот нож или два, он же сказал: достаточно») (Лк. 22:38; Синайский кодекс). 

Впрочем, нет убедительных оснований считать, что речь идёт о сиках — особых кинжалах для убийства, а не просто о средстве защиты или об аллегории: «мечом уст моих» (Отк. 2:16), т.е. об остром, истинном слове.

Существует очень интересная находка, обнаруженная в Эйн-Геди. Именно там, где произошла ужасающая резня (о которой расскажу далее), была найдена сика — кинжал особой формы и ножны.

Иосиф Флавий сообщает, что сикарии (которых бы сейчас назвали «террористами») были вооружены короткими кинжалами. Они скрывали орудия убийства в складках одежды и поражали кинжалами своих жертв — римлян и сотрудничавших с ними иудеев. 

Судя по описанию иудейского историка, сикарии напоминали японских мастеров тайного убийства — ниндзей. 

«Они убивали людей среди белого дня и в самом городе, преимущественно в праздничные дни они смешивались с толпой и скрытыми под платьем кинжалами закалывали своих врагов; как только жертвы падали, убийцы наравне с другими начинали возмущаться происходившим и благодаря такому притворству оставались скрытыми. Первым, который таким образом был заколот, был первосвященник Ионатан. Вслед за ним многие другие погибали ежедневно; паника, воцарившаяся в городе, была еще ужаснее, чем сами несчастные случаи, ибо всякий, как в сражении, ожидал своей смерти с каждой минутой. Уже издали остерегались врага, не верили даже и друзьям, когда те приближались, и, однако, при всей этой подозрительности и осмотрительности, убийства по-прежнему продолжали совершаться. Так велика была ловкость и сила притворства тайных убийц» (Иуд. Война Вторая Книга, гл. 13-3).

В Мишне мы находим слово סיקריקון (сикрикон) и סיקרין  (сикрин) — греческая форма, очевидно происходящая от латинского sica — изогнутый кинжал.

Иудейские мудрецы называли их язычниками, грабителями и разбойниками, которые отбирали силой земли у евреев. В Мишне указано, что незаконной сделкой считается покупка земли у сикриона.

Очевидно, канаим (зелоты) были вдохновлены действиями главного «ревнителя» — Пинхаса, сына Элазара, который пронзил копьём мидианскую принцессу Козби, дочь Цура, и принца колена Шимона — Зимри, сына Салу, за связь с представительницей «враждебного» народа (Бемидбар (Числа): 25:7-15).  

Образ действия, пример «праведности», заложенный в недельной главе из Торы, стал ментальной ловушкой, послужившей одной из основных причин катастрофы Иудеи времён Великого восстания. 

К несчастью, дело Пинхаса живёт и поныне, иногда проявляясь в тех или иных актах насилия против людей, придерживающихся иного образа жизни и взглядов.  

Однако вернёмся к Масаде. Благодаря археологическим раскопкам крепости, мы видим несколько иную картину, гораздо более сложную, чем в «Иудейской войне» Иосифа Флавия.  

В Масаде действительно были сикарии, найденный остракон с именем их командира Элазара бен-Яира, упоминаемого Флавием, — факт. Однако там находились не только «кинжальщики».

В Масаде мы можем увидеть перестройку помещений Ирода после прихода группы лиц, традиционно считающихся зелотами. Однако, скорее всего, речь идёт о другой общине, не менее известной…

Похоже, в крепости нашли убежище сыны Света, которые известны нам под названием «ессеи».

После разрушения римлянами Кумрана — основной базы общины Яхад, выжившие  взяли с собой самое дорогое —  «сектантские» священные для них тексты, такие, как «Песнь о субботнем возношении», «Князь Мастема».

Для сынов Света одна из важнейших традиций — миква, после омовения в которой разрешалось войти в общественную  столовую. 

Именно эту ессейскую традицию мы видим в Масаде, о которой нам известно от Флавия и из Устава общины Яхад.

Большая миква и ширина лестничных ступеней свидетельствуют о возможности группового погружения в ритуальный водоём.

В центре просторного обеденного зала L-образной формы находились стол и скамьи для совместной трапезы.

Всё это мы видим не только в Масаде, но и в Кумране.

«После утренней молитвы ессеи приступали к работе. Проработав напряженно «до пятого часа» (11 часов по нашему времени) они снова собирались в определенном месте, опоясывались холщовым платком и умывали себе тело холодной водой…. Очищенные, словно в святилище, вступали в столовую. Здесь они в строжайшей тишине усаживались вокруг стола, после чего пекарь раздавал всем по порядку хлеб, а повар ставил каждому посуду с одним-единственным блюдом. Священник открывал трапезу молитвой, до которой никто не должен был дотронуться к пище; после трапезы он снова читал молитву. Как до, так и после еды они славили Бога как дарителя пищи. Затем, сложив с себя свои одеяния, как священные, они снова отправлялись на работу, где оставались до сумерек. Ужин они съедали в том же порядке, как и обед…

Преимущественно они посвящают себя изучению древней письменности, изучая главным образом то, что целебно для тела и души; по тем же источникам они знакомятся с кореньями, годными для исцеления недугов, и изучают свойства минералов» (Иуд. Война гл. 8:5-6).

Кроме этого, в лагере беженцев находились и самаритяне, так как найден отрывок славословия, написанный алфавитом времён Первого Храма, которому самаритяне до сегодняшнего дня остались верны. 

В тексте упоминается הרגריזים «hарГризим» — гора Гризим. Примечательно то, что название «ГораГризим» написано без пробела. Нечто похожее мы видим в книге «Откровения», где холм Мегиддо записан одним словом «Армагеддон».

В Масаде находились не только мужчины. В крепости был найден остракон, написанный рукой женщины знатного происхождения по имени Бат-Катра из священнической семьи дома Катрос. 

В Вавилонском Талмуде зафиксирована народная жалоба на иудейских первосвященников: «Горе мне от семьи Катрос — горе мне от их пера» (Песахим 57).  

Возможно, женщина бежала из Иерусалима ещё до штурма города, так как шикарный дом первосвященника Катроса послужил добычей мародёров.

В доме Катроса было обнаружено копьё, а рядом с ним женская локтевая кость с кистью руки. Мы можем представить, что женщина с копьём в руке оказала сопротивление погромщикам и за это ей отрубили руку.   

В крепости были найдены детские игрушки. Очевидно, детям было не слишком вольготно всё время находиться в замкнутом пространстве. Родители пытались их развлечь, как могли. 

Одна из замечательных и трогательных игрушек — миниатюрная ступа для размельчения зерна. Детям давали зернышки, которые они превращали в муку.   

Одну семью от другой отделяли тонкие стены. Кстати, возле одной из стен были найдены «запрещённые» монеты повстанцев с надписями:

«Первый год восстания», «Второй год восстания», «Свобода Циона (Сиона)».

Однако не слишком щепетильные римские солдаты Десятого легиона пользовались этими монетами. Не так давно, на территории современной Грузии (в древней Колхиде), на месте стоянки римского лагеря, были обнаружены монеты, отчеканенные иудейскими повстанцами почти 2000 лет назад.   

В Масаде была найдена впечатляющих размеров круглая печь более двух метров диаметром, напоминающая духовку для приготовления пиццы. Саму печь накрывали глиняным куполом.

В иудейских источниках она названа «фурна»  или «фурни»  (от латинского «furnus»). На рельефе монументальной «Гробницы пекаря Эврисака» можно увидеть процесс выпечки хлеба.

Небольшой остракон из Масады свидетельствует о раздаче хлеба для всех обитателей крепости, которых было, скорее всего, около тысячи человек.

«13 ава (передай) для Бар-Леви хлеб, тысячу двадцать буханок чистого (т.е. белого хлеба)».

Иосиф Флавий утверждает, что в последнюю ночь в крепости было 960 человек.

«Число убитых, включая и женщин, и детей, достигло 960. Это ужасное дело совершилось в 15-й день ксантика» (Иуд. война Кн. 7 гл. 9:1).

Флавий мог узнать о точном количестве погибших, сосчитав трупы. Как мы видим, число, указанное историком, совпадает с данными остракона и размерами печи, позволяющей выпекать большое количество хлеба при условии наличия муки.

Провидение сохранило для потомков имя пекаря.

В древности знаком качества служило имя изготовителя. Так вот, недалеко от пекарни была найдена печать, на которой латинскими буквами было выгравировано имя «Иосефус» (Иосиф).

Пекарь перед отправкой теста в печь ставил свою печать на буханке хлеба. Имя на латинском, похоже, свидетельствует о «международном» знаке качества. Возможно, в Масаде он уже не пользовался своей печатью. Люди и так знали, кто их кормит.

Йеосеф раз в неделю выпекал буханку хлеба для человека из первосвященнической семьи по имени Йеуда бар Хаггай.

יהוסף הנחתום

ליהודה בר חגי  חלא

חדה בכל שובה

«Йеосеф Запечатывающий для Йеуды бар (сын) Хаггая — одну халу каждую субботу».

Как мы видим, пекарь соблюдал заповедь из Торы о пожертвовании халы (выпеченного субботнего хлеба) первосвященнику.

Храм разрушен, институт первосвященничества ликвидирован, а заповедь продолжала жить несмотря на тяжелейшие условия.

В Масаде обнаружено помещение, в котором хранилась посуда. На полках находились ритуально чистые сосуды, об этом свидетельствует остракон с надписью: «кашерное (пригодное) после святого очищения».

В крепости найдено около 4500 керамических сосудов, большая часть из которых находилась со времён царя Ирода.

Некоторые сосуды сохранили надписи с описанием их содержимого. Самым популярным продуктом, судя по ярлыкам, был сушёный инжир. Но несмотря на разнообразие меню (судя по надписям: мясо, рыба, тесто, оливки, зелень), простые обитатели Масады, скорее всего, питались хлебом, смоченным в оливковом масле, кашей из чечевицы или бобов. Многие припасы, особенно сухофрукты, были заражены паразитами.   

В лагере беженцев жизнь текла своим чередом, мы не знаем, были ли в Масаде свадьбы, но разводы были точно. Об этом свидетельствует гет (разводной документ), выданный в Масаде неким Йосефом, сыном Наксана, своей жене Мирьям, дочери Йеонатана, который она бережно хранила, покинув Масаду. 

Благодаря этому документу, мы точно знаем ивритское название крепости — Мецада. Дата, поставленная на документе, — «шестой год», т.е. речь идёт о 72 годе н.э., так как Иерусалим был освобожден от римлян в 66 году н.э.  

Иерусалим снова стал римским через пять, в 70 году н.э. Но несмотря на это трагическое обстоятельство, повстанцы продолжали вести летоисчисление со дня освобождения Иерусалима от римского владычества.  

Развод спас жизнь Мирьям, так как она успела уйти из крепости ещё до римской осады, которая продолжалась, согласно последним исследованиям, примерно два месяца… не больше. 

Это была тщательнейшая блокада, пройти сквозь которую было почти невозможно. До сих пор прекрасно виден квадрат огромного римского лагеря. Почти восемь тысяч безжалостных легионеров и солдат вспомогательных отрядов привели в ужас не только женщин, стариков и детей, но и бывалых иудейских воинов. Шанса победить в этой битве не было. 

Стоит уточнить, что победа Рима над Иудеей была в 71 году, о чём красноречиво свидетельствует победное шествие, запечатленное на триумфальной арке Тита. 

Иосиф Флавий подробно описывает шествие, рассказывает о главных трофеях победителей, среди которых золотая менора (семисвечник), стол хлебов предложения, древний свиток Торы, завеса, музыкальные инструменты, ветви знаменитого «афарсемона» и лидеры повстанцев, которых казнили на Капитолийском холме, напротив здания Сената.

Перед колесницей кесаря Веспасиана шагали пленные. Художники изобразили сцены боев и самое главное — сожжение Храма. Картины везли на повозках, чтобы жители Рима могли собственными глазами увидеть кровопролитную войну и её кульминацию — уничтожение главной иудейской святыни. 

«Комикс» демонстрировали в римских театрах. Война, длившаяся четыре года, была, с точки зрения римлян, закончена.

Однако Масада пала лишь спустя два года после празднования триумфа.

Очевидно, была серьёзная причина захватить лагерь беженцев, и не только ради того, чтобы занять крепость. Для этого были стянуты огромные силы, совершенно непропорциональные поставленной задаче по штурму крепости. 

Это можно объяснить лишь приказом «никого не упустить», нельзя было дать повстанцам сбежать из крепости.  

Скорее всего, основная причина — не месть и не желание уничтожить всех иудеев, а защита римских экономических интересов. 

Флавий рассказывает ужасную историю о «доблестных» сикариях из Масады, которые перебили женщин и детей Эйн-Геди, забрав у них запасы продовольствия.

«Невдалеке от Иерусалима существовала чрезвычайно сильная крепость, воздвигнутая прежними царями для сокрытия своих сокровищ в опасное военное время, а также для личной безопасности; она называлась Масадой и находилась в руках так называемых сикариев, которые, обузданные страхом, не пускались в дальние набеги, а грабили только ближайшие окрестности, ограничиваясь при этом лишь захватами съестных припасов. Теперь же, когда они узнали, что римское войско стоит неподвижно, а иудеи в Иерусалиме раздвоены между собой борьбой партий и деспотической властью, они отважились на более смелые предприятия. В праздник опресноков, установленный иудеями в память освобождения от египетского рабства и возвращения в свою отечественную страну, они незаметно от тех, которые могли бы воспрепятствовать им, вышли ночью из своей крепости и напали на городок по имени Эн-Геди. Часть жителей, способная к бою, была рассеяна и прогнана из города еще прежде, чем она могла собраться и вооружиться, остальные же, слишком слабые для бегства, женщины и дети, в числе свыше семисот, были все перебиты; затем они начисто ограбили дома, захватили созревший хлеб и возвратились со своей добычей в Масаду» (Иуд. война, кн. 4 гл. 7).

Однако римский писатель и учёный Плиний Старший показывает иную подоплеку истории, связанную с поселением Эйн-Геди, где выращивали благовонное растение из которого изготавливали очень дорогой «абальземон», по ошибке названное «афарсемон».

Надпись из синагоги Эйн-Геди угрожает проклятием человеку, открывшему чужакам тайну города. 

Скорее всего, тайна — это секрет бальзама. Возможно, текст на арамейском VI века н.э. зафиксировал более древнюю традицию, связанную с чудодейственным бальзамом, которому приписывали в том числе свойства афродизиака (Эйха Рабба 4:15).

«Всякого, кто станет причиной раздора меж ближним. Опорочит перед язычниками ближнего своего. Украдёт у ближнего своего что-либо из имущества. Откроет язычнику тайну нашего городка. Тогда тот, кто видит скрытое от глаз, обратит к нему своё лицо и истребит его из поднебесного мира…» (перевод Рами Юдовина). 

Диодор Сицилийский так писал об этом бальзаме (I в. до н.э.):

«В этих краях в одной долине родится так называемый «бальсамон», приносящий немалый доход, ведь это растение не встречается больше нигде в обитаемом мире».

Царь Ирод, видя, какой доход приносит бальзам из Эйн-Геди, нашел способ вернуть «…пальмовый лес возле Иерихона, где добывается бальзам. Богатыми подарками Ирод смягчил ее (Клеопатры) враждебное расположение и снял у нее в аренду оторванные от его царства владения за 200 талантов в год». (Иуд. война, кн. 1 гл. 18:5).

А вот свидетельство самого Плиния: «Все запахи уступают благоуханию бальзама, который дарован из всех земель одной Иудее…

Плоды его по вкусу напоминают вино, они красного цвета и маслянистые. Хуже те, что покрыты оболочкой: они легче и зеленоватого цвета. Ветки его толще миртовых. Бальзам надрезают стеклом, камнем или костяными ножиками: он не выносит, когда его жизненно важные части повреждает железо, и тотчас от этого погибает, однако терпит, если ножом у него удаляют лишние ветки. Рука человека, надрезающего бальзам, должна быть осторожной и двигаться искусно, чтобы надрез не проник глубже коры.

Торгуют и ветками; в течение пяти лет после покорения Иудеи эти обрезки и побеги шли по восемьсот тысяч сестерциев.

Иудеи решили истребить его так же, как и самих себя; римляне же защищали его своими телами, и шли бои за кустарник. Теперь его возделывает императорская казна, и никогда прежде он не произрастал в таком изобилии. Высота его не превышает двух локтей» (Плиний. Естественная история. 12:111-123).

Мы видим, что некие иудеи, которых, очевидно, не случайно назвали самоубийцами, совершили набег на Эйн-Геди. Они попытались сжечь кустарники афарсемона, чтобы причинить значительный экономический урон римлянам. Вполне возможно, Плиний, знавший историю о самоубийцах Масады, обвиняет обитателей крепости, бойцов-сикариев, в нападении на поселок, в котором выращивали афарсемон.  

Именно поэтому на диверсантов была объявлена охота и получен приказ — никого не щадить. Под удар попали не только виновники нападения, но и все беженцы, пытавшиеся найти убежище в Крепости. Сикарии «подставили» всех…

Согласно свидетельству Флавия, после осады солдатам удалось не только пробить брешь в крепостной стене, но и поджечь деревянные перекрытия, защищающие стену.

Мы действительно видим насыпь, которая почти достигает самых крепостных стен. Археологи смогли определить, где находились римские баллисты и осадная машина, найдено множество наконечников стрел, повстанцы готовились к осаде и какое-то время успешно отражали натиск нападавших.

Сикарии оказались в ловушке. Видя, что шансов на спасение нет, по словам Флавия, Элиэзер, воспользовавшись передышкой перед штурмом, убедил обитателей Масады покончить с собой, чтобы не попасть в руки жестоких врагов.

Иосиф Флавий, ссылаясь на слова двух спрятавшихся женщин, не пожелавших умереть вместе с остальными, рассказывает об убийстве зелотами своих жен и детей, а затем по жребию — друг друга.

Археологи частично подтвердили свидетельство Иосифа Флавия о трагедии Масады. Во время раскопок, в маленькой пещере в южной части горы, были обнаружены 25 скелетов. Впрочем, вероятней всего, речь идёт не о повстанцах, а скорее наоборот, о римских солдатах, которых приняли за еврейских защитников крепости и в своё время с почестями похоронили по еврейскому обряду в июле 1969 года.  

Найдены останки трупов в северном дворце Ирода, о чем точно сообщил свидетель трагедии Иосиф Флавий. Среди страшных находок — череп девочки с хорошо сохранившейся длинной косой.

Иосиф Флавий вкладывает в уста предводителя восставших Элиэзер бен-Яира пламенную речь, которая не могла не вызвать уважения даже у врагов иудеев. Создается впечатление, что автор с почтением и пониманием относится к «самоубийцам»:

«Мужайтесь, герои, покройте себя славой! Уже давно постановили мы не подчиняться ни римлянам, ни другим властителям, кроме одного только Бога, ибо только Он истинный и справедливый царь над людьми. И вот настало время исполнить наш обет. Не посрамим же себя в этот час, ведь и прежде душа наша гнушалась рабской долей, хотя тогда рабство ещё не угрожало нам такими чудовищными опасностями. Не предадим же себя и теперь добровольно ни рабству, ни тем ужасным мучениям, которые ожидают нас. Не опозорим себя перед римлянами, не сдадимся им живыми! Мы первые восстали против них и последними покидаем поле боя.

Великую милость оказал нам Господь, даровав возможность умереть смертью героев, погибнуть свободными людьми, чего не дано было совершить нашим братьям, пленённым внезапно. Нам же открыто, что ожидает нас завтра, и предоставлено право избрать славную смерть героев — вместе с теми, кто нам дорог. Пусть наши жёны умрут не изнасилованными, а наши сироты не изведают горечи рабства» (Иуд. война, кн. 7 гл. 8:6). 

Похоже, Иосиф Флавий, восхищённый неординарным и героическим поступком ненавидимых им сикариев, приписывает величественные слова главарю восставших, речь которого уж слишком напоминает и пафосный стиль самого писателя, и характерные стилистические особенности исторических повествований того времени. 

Вместе с этим, скорее всего, Элиэзер бен-Яир действительно убедил народ подставить горло под нож.

Археологи обнаружили глиняные черепки, на каждом из которых было записано одним и тем же почерком только имя, а среди них имя – Элиэзера бен-Яира, того самого.

Очевидно, речь шла о жребии, с помощью которого последние десять человек, убившие всех обитателей Масады, решали, кто из них убьет девять остальных, а затем покончит с собой: «Расположившись возле своих жен и детей, охвативши руками их тела, каждый подставлял свое горло десятерым, исполнявшим ужасную обязанность. Когда последние без содрогания пронзили мечами всех, одного за другим, они с тем же условием метали жребий между собою: тот, кому выпал жребий, должен был убить всех девятерых, а в конце самого себя» (Иуд. война, кн. 7 гл. 9:1).

Римляне, удивившись странной тишине, вошли в крепость и поражённые увиденным зрелищем застыли в страхе — тысяча человек: мужчин, женщин и детей лежали убитыми в лужах крови с перерезанными горлами. Поступок отчаянных и отчаявшихся иудеев вызвал уважение у солдат. Мы не знаем, что они сделали с трупами, сбросили в пропасть или перенесли в какое-нибудь место у подножия горы и там кремировали.

Это уже не так важно. Главное, чтобы никогда больше у сынов Израиля не стояло ужасающего выбора — сдаться на милость победителя, от которого пощады не жди, погибнуть в бою, как это сделали защитники Варшавского гетто, ну или «не доставайся ты никому», как поступили оставшиеся в живых повстанцы, каким-то странным образом убедившие самых разных людей позволить убить не только себя, но и своих близких.

Скорее всего, Масада когда-нибудь ещё удивит нас своими новыми открытиями, которые могут снова изменить наше представление о тех далёких, но не потерявших свою актуальность, событиях.