Послевоенный Витебск лежал в руинах. Почти ничего не осталось от яркого, живого города, воспетого Шагалом, от покатых крыш деревянных домов, ратуши с точными часами и церкви с золотыми куполами, над которыми парили счастливые влюблённые ещё до революции.
Глубокие рвы, разрушенные дома, треснутые кирпичи, перемешанные с золой, — застывшие следы беспощадной и страшной войны.
В частично уцелевших зданиях селились люди, вернувшиеся из эвакуации и с фронта. Чтобы хоть немного спастись от холода, они натягивали грязные холсты вместо выбитых окон.
Дети играли среди руин, отыскивая в грудах мусора монетки, гильзы и старые пуговицы.
Люди не сдавались: тепло печей в восстановленных маленьких домах дарило надежду на новую жизнь.
Витебск выжил. Он был тяжело ранен, но не сломлен. Постепенно разруха ушла, но бедность осталась. Прошло почти десять лет.
Последние дни февраля 1953 года выдались суровыми: несмотря на яркое солнце, снег не таял, мороз сковывал лужи. Казалось, зима никогда не уступит весне.
Город замер. Евреи старались лишний раз не выходить на безлюдные улицы. Антисемитская кампания по так называемому «делу врачей» заставила коренных жителей опасаться не только за своё будущее, но и за своё настоящее. Евреи превратились в «отравителей» и изгоев.
Многие не справились с очередным испытанием на человечность: страх оказался сильнее совести.
Несмотря на тяжёлые мысли, Мордехай (герой рассказа «Золото Мордехая»), когда-то не слишком чтивший уголовный кодекс, давно отошедший от дел и делегировавший честь кормить большую мишпоху своему старшему сыну Мише, собирал «мишлоах манот» — пуримские подарки с едой, которые следовало отправить бедным.
— Шимон! Возьми вот этот ящик, положи его в нашу тележку и развези по этим адресам, — приказал он сыну, который уже достиг возраста бар-мицвы.
Сёме идея не очень понравилась: ему не хотелось, чтобы его одноклассники увидели его с этой старой тачкой, у которой скрипят колёса и дребезжит проржавевшая ось. Он попросил свою младшую сестру помочь.
— Рая, пожалуйста, прокати тачку только через нашу улицу, а дальше я сам. Мы быстро справимся, — попросил он. — А я тебе за это дам рубль.
— Не хочу я рубль, купи мне цветные карандаши! — потребовала Рая.
— Хорошо! — пообещал брат. — Только пошли со мной.
И действительно, дети довольно быстро раздали почти все мешочки, на которых были написаны адреса и еврейские имена. Остался один подарок для какого-то Янкеля. Дверь покосившегося домишки, больше похожего на сарай, никто не открыл.
— Сёма, пожалуйста, пошли домой, мне очень холодно, и я хочу есть, — жалобно попросила Рая.
— Нет! Потерпи, скоро он придёт. Садись на мою шапку, — Сёма сорвал с головы ушанку и отдал сестре. Прошло полчаса, потом ещё столько же. Дети вглядывались в тёмную улицу, прикрывая лица от пронизывающего ветра.
— Давай откроем мешочек, я знаю, что там еда. Я возьму совсем немного, одну конфетку, — плакала Рая, дрожавшая от холода.
— Нет! Так нельзя! — вскричал Сёма. — Подождём ещё чуть-чуть.
Вскоре они увидели сутулого мужчину очень маленького роста, неопределённого возраста, с седой неровной бородой, красными воспалёнными слезящимися глазами. Он был одет в старое прохудившееся пальто с прорехами в нескольких местах. Добрым его вид внушал жалость, а не слишком милосердным – отвращение.
Особенно поразили его красные, опухшие от холода ладони, покрытые глубокими трещинами. Одеревеневшие с синими ногтями пальцы его не слушались.
— Что вы здесь делаете, детки? — спросил вернувшийся с работы удивлённый еврей, насквозь пропахший селёдкой.
— Нас послал отец. Это ваш мишлоах манот, — сказал Сёма и отвёл сестру в сторону.
Янкель взял мешочек, прижал к груди, отвернулся.
— Отдай ему свои варежки! — потребовал Шимон.
— Как? — вскричала девочка. — У меня нет других! Как я без варежек?!
— Отдай! — старший брат строго посмотрел на сестру.
Девочка сняла рукавицы и протянула их ему.
Обратно шли молча: Сёма быстро катил скрипучую тележку, Рая с трудом поспевала за ним.
Завтра, в последний день зимы 29 февраля 1953 года наступит Пурим — самый радостный и весёлый праздник всего еврейского народа. Евреи Витебска тоже будут веселиться, но негромко.
— Пока мы помним о спасении нашего народа от злодея Амана и помогаем бедным, чудо может повториться, — так за праздничным столом говорил Мордехай, научивший своих детей никогда не опускать руки и делать добро.
Рая получила от Шимона обещанные ей цветные карандаши, а варежки нет.
Впрочем, вскоре наступила весна: солнце озарило хмурые витебские улицы, зажурчала талая вода, в небе с криком носились суетливые жаворонки, а в воздухе пахло теплом и надеждой.
И чудо действительно повторилось. В первые дни марта умер Сталин, жить стало лучше, жить стало веселее.
Сайт Рами Юдовина 