Они сидели втроём в полутьме. Злодей, Юродивый и Священник.
Злодей, облачённый в спортивный костюм, жадно мешал ложкой в миске, поглощая салат «Оливье». Зачерпывал, плохо пережёвывал, глотал.
Юродивый — гладко выбритый человечек с короткими руками, затянутый в дорогой костюм, — ничего не ел. Он с трудом скрывал отвращение, наблюдая, как Злодей уплетает эту гадость. Вроде бы не Новый год, а он ест, ест, ест — мелко порезанные морковь, картошку, соленый огурец, зелёный горошек, варёную колбасу, без жалости к собственномму здоровью, удобренные майонезом.
— Может, не надо так гасить мирняк? — осторожно предложил Юродивый.
Злодей на секунду замер, отодвинул миску, зыркнул:
— Жри.
Потом добавил, цитируя советский фильм:
— Надо, Федя, надо.
Юродивый не стал жрать. Отодвинулся.
Священник, как и положено, был в чёрном. Он тоже был против, но верил, что, находясь рядом со Злодеем, сможет его переубедить, склонить к добру. Теперь же понимал: не он меняет Злодея, а наоборот. Хотел тоже вступиться за «мирняк», но, увидев, с каким остервенением Злодей ковыряется в салате, промолчал.
Священник знал: в сталинском кабинете, где у Злодея сегодня ночной жор, присутствует кто-то ещё. Может, дух Хозяина, когда-то принимавшего здесь судьбоносные решения. А может, и похуже — в гости зашёл Хозяин Хозяина, тот, что дарует власть и забирает её, когда захочет. А он, как известно, без жертв не может. Без крови слабеет. Он всё пытается доказать: великий эксперимент провалился. Люди не стали богами — они утратили даже человеческое.
Злодей усердно ему угождает, аккуратно и в срок принося «жертвы мирные». А раз сегодня его позвали сюда, в этот жуткий кабинет, и с таким аппетитом уплетает — значит, готовится нечто особенно кровавое.
Наступила тишина. Злодей насытился. Гости поднялись, молча двинулись к выходу. «Главный по тарелочкам» (как он иногда себя называл) не встал, пока они не скрылись за дверью.
Вытер руки. Потом рот. Бросил салфетку в миску с объедками и произнёс не слишком уверенно, будто сомневаясь:
— Победа будет за нами. Враг будет разбит.
Настороженно прислушался к темноте вгляделся в тишину.
«Понял, понял. Утром деньги, вечером стулья».
Сайт Рами Юдовина 