Беженцы

Египетская граница. 2008 год.

Вентилятор работал на полную мощность, но всё равно в маленькой комнате было душно. Я лежал на кровати и слушал через «МР3» аудиокнигу Стругацких «Трудно быть богом».  «Как тяжело оставаться человеком, если живёшь среди волков».

От хамсина, словно капризный ребёнок, ныл висок, боль вгрызалась в плоть, и я вышел на воздух.

Шарав Африки принёс песок пустыни, поднял к небу и не опустил тяжёлую пыль.

Услышав разговор на повышенных тонах, подошёл к боевым товарищам. «Откуда они берут столько сил на крик и здоровья на сигареты?»

– Мы обязаны их принять! У нас приказ! – громко жестикулировал обычно спокойный лейтенант Гильад.

– Ты прав! – соглашался с ним Дан. – Если бы евреев пустили в Палестину, не было бы Холокоста.

Гросс, похоже, был против приёма беженцев.

–  Вы хотите, чтобы половина Африки была здесь? Израиль слишком мал, чтобы всех вместить. Наши политики сошли с ума, а вместе с ними и вы!

–  Они бегут от войны. Вот если бы нам помогли… — гнул свою линию человеколюбивый профессор биологии Дан.

–  Большинство из них — экономические беженцы, — объяснял помощник депутата Кнессета юрист Саар. – Мы их не обязаны принимать, у нас с ними нет общей границы. В Египте у них пункт сбора, с которого бедуины переправляют их к нам.

– Рам! – Гросс подмигнул мне. – А что думает «русский»? Построить забор, установить пулемётные вышки? Границу на замок?

Все улыбнулись. В армии смеются даже от самых незатейливых шуток.

– Могу лишь высказать мнение галутного  еврея, — сказал я.

«Два человека пришли к раввину, чтобы он разрешил их спор.

– Ребе, вот я говорю, что на небе луна.

–  Ты прав, Хаим, — соглашается раввин.

– А я говорю, что месяц.

– И ты прав, Срулик, — снова соглашается ребе.

Ребецн кричит с кухни:

–  Шломо, так не может быть, чтобы все были правы!

–  И ты права, жена моя!»

–  Все правы, — протянул Гильад. – Помоги нам, пожалуйста. Нужно забрать беженцев. У нас людей не хватает.

Я кивнул, книгу дослушаю потом.

– Осторожнее с ними, — предупредил Дан, кстати, житель северного Тель-Авива. – Ни в коем случае не дотрагивайся до них. Африканцы могут быть больны лихорадкой, от которой даже у нас нет лекарств.

Интересные люди «северяне»; с одной стороны признаются в любви к беженцам, а с другой – в свой престижный район их не пускают, и за один стол с ними не сядут.

---

Хорошо, когда в автобусе есть кондиционер, который выдаёт прохладный воздух. Как наши праотцы выживали в пустыне без «кондея»? Не успел я развить мысль, и вот мы уже прибыли на место.

Фары осветили группу людей; человек двадцать уставших, немного напуганных, настороженных мужчин, женщин и детей. Они неуверенно переминались с ноги на ногу, ловили каждый наш жест.

Девицы украдкой бросали на нас взгляды, таившие загадку страстной и грациозной алебастровой красоты.

Глаза некоторых мужчин мне не понравились: бешеные, как у дикого кота перед нападением на голубя.

Я первым вошёл в автобус и быстро сел на заднее сидение. Беженцы расселись по местам: мужчины справа, женщины слева. Мы раздали всем хлеб и тунец, сначала женщинам и детям, а потом мужчинам. Африканцы не смогли открыть консервы, никто не догадался потянуть за ключ-кольцо. Бывает, в конце 80-х, я тоже не сразу открыл банку немецкого пива из «Берёзки».

Продемонстрировал беженцам как открываются жестяные коробочки с тунцом. Некоторые зааплодировали; не каждый день им встречается человек, владеющий тайной консервного кольца.

Воду суданцы пили из пластиковых бутылок, не дотрагиваясь губами до горлышек.

Между прочим, в Нигерии, иностранные европейские и американские начальнички дают воду местным рабочим в пакетах, хотя сами при них пьют из бутылок, чтобы показать превосходство над «низшей» расой.

Я смотрел на сыновей Африки и не понимал: «Мы не виноваты, что в Африке война, насилие, голод. Люди не противостали узаконенному злу, а теперь пожинают его плоды.  Отравленные злом, бегут в страны, в которых преступления не поощряются.  Не знаю, можем ли мы их  «очеловечить», имеем ли право вмешиваться в их жизнь? А вот они они с лёгкостью смогут довести нас до озверения».

Вскоре, без приключений мы доставили беженцев до пункта назначения.

---

Прошёл день, и снова наступила ночь.

Нам сообщили, что бедуины из Египта готовятся переправить на нашу территорию большую партию контрабанды: наркотики, сигареты. Мы расположились в засаде, ждём. Вдруг услышали выстрелы, разорвавшие тишину. Странно, контрабандисты не стреляют и по ним не стреляют, даже во время погони, от которой они уходят на своих мощных джипах.

Мы поспешили на звук. Фонари выхватили из темноты нескольких перепуганных африканцев, оружия у них не было.

Одна женщина что-то говорила и тянула нас за собой.

Мы подошли вплотную к чужой территории. Совсем рядом наблюдательные посты египтян.

Гильад первым заметил лежащего лицом вниз человека с зияющей раной на спине. Женщина металась из стороны в сторону, выкрикивала какие-то слова, похоже, она кого-то звала.

Гросс перевернул тело несчастного. Неожиданно солдат вскрикнул. Перед нами открылась чудовищная картина. Мужчина прикрыл собой маленькую девочку. Пуля из «Калаша» пробила сердце отца и шею его дочери.

Мать билась в истерике, трясла девочку, хватала нас за руки. Но мы не могли вернуть жизнь ребёнку, а вот отнять её у взрослого, — вполне в наших силах.

–  Их убили на нашей территории. Мы быстро сходим и вернёмся, — сказал Гросс лейтенанту.

– Ты же знаешь, что нельзя,  — ответил Гильад.

Мы вернулись в сорванную засаду. Гросс угостил меня сигаретой, теперь можно и покурить. Хамсин ещё не кончился, но голова почему-то перестала болеть.

– Зачем он убил их? – спросил я.

–  Не понимаешь? Сукин сын развлекался, он просто развлекался, — в глазах циничного Гросса блеснули слёзы, ведь он тоже отец маленькой девочки.

Разговоров о беженцах я больше не слышал, несмотря на то, что все были правы.